 | На берегах Караидели |
|
|
|
|
После постройки в 1957 году Павловской ГЭС, которую сначала назвали Межгорной, река Караидель преобразилась. Почти 30 метровой высоты плотина ГЭС перегородила реку в самом узком и живописном месте Уфимского плато на северо-востоке республики.
Караидель разлилась почти на 150 км, затопив и устья многих рек, впадающих в нее. Образовалось огромное Павловское водохранилище, живописное, с прохладной водой, довольно богатое рыбой, особенно лещом. Берега водохранилища поросли темнохвойными деревьями: елью, пихтой, есть посадки сосны, поэтому вода кажется темной. Потому-то и назвали реку Караидель – Черная река.
Часто, особенно в начале мая, я приезжал на ее берега с юными туристами, посидеть у костра, половить удочкой рыбу и полюбоваться с крутых берегов проходящими по реке пароходами и баржами.
Вот и в этот раз, разбив палаточный лагерь, в ожидании ужина, решили искупаться в прохладной воде Караидели. Освежившись, бежали к костру, чтобы унять нервную дрожь. Все-таки начало мая! Но вот Надя Тяпкина, видимо помня наставления мамы, решила после купания переодеться в сухую одежду. Девочка побежала в свою палатку. И вдруг мы услышали сдавленный крик и … тишина. Обернувшись на звук, увидели странную картину: у входа в палатку, в странной, оцепенелой позе, стоит Надя. Ее глаза, не отрываясь, смотрят внутрь палатки.
Машинально хватаю туристический топорик-томагавк и иду к палатке. Отодвинув Надю от входа, заглядываю внутрь, и … холодные мурашки побежали по всему телу. На теплом спальном мешке, свернувшись, лежала большая, с темным узором на спине, змея.
– На боках головы нет желтых пятен – значит это гадюка! – лихорадочно прокручиваются в голове мысли. Что делать?
Вспоминаю про топорик в руке. И в сознании возникают кадры из фильма «Змеелов», где несравненный А.Михайлов ловил змей, придавливая их рогатиной к земле пониже головы.
Такая же выемка есть и у томагавка на обушке. Медленно-медленно тяну руку с топориком к змее. Лишь бы не промахнуться. Змея внимательно наблюдает за мной, время от времени высовывая кончик раздвоенного языка. И вот резкий выпад моей руки и голова гадюки оказывается аккурат под выемкой топорика. Змея яростно бьется о спальник всем телом. Но я осторожно беру ее пониже головы за шею левой рукой, а правой, отпустив топорик, за туловище. Затем выхожу из палатки под одобрительные возгласы и облегченные вздохи.
Ну и что теперь делать с тобой, гадюка? В костер? Нет уж, хоть и гадюка, а все же живое существо. Ей тоже тепла захотелось, может мы вообще, заняли ее родное здесь место? И я отношу змею подальше от лагеря, отпускаю ее под кудрявой сосной, живи, да больше в палатки не заглядывай!
У костра за обедом, разумеется, речь шла о змеях. Успокоившаяся Надя уже в который раз рассказывала о пережитом с улыбкой! «Захожу в палатку, темно, ничего не видно. И первое желание – броситься с размаху на темный спальный мешок, завернуться в него… Что меня остановило, сама не могу понять. А змею увидела, ни рукой, ни ногой не могу шевельнуть».
Ярко горел костер на берегу огромного водохранилища. Высоко в небе над Караиделью выписывали круги огромные птицы – орланы-белохвосты, герои нашего следующего рассказа.
